Том
Когда же он приедет?! Часы тикают медленно, монотонно, словно издеваются. Я уже устал следить за стрелкой, которая, казалось бы, почти не двигается. Почему время всегда идет так медленно, когда ты хочешь, что бы было наоборот?
Черт, неужели я сгрыз ногти до крови? Ну и ладно, какая разница… Бииииииилл! Когда же ты, наконец, приедешь?

Билл
Автомобиль, наконец, остановился у дома. Боже… сердце просто разрывается от нетерпения.
У дома меня подкараулила кучка поклонниц. Кто бы сомневался… Мой телохранитель пытается их разогнать перед тем, как выпустить меня из машины. Ему это все же удается, и он открывает передо мной дверь. Я надеваю темные очки и вылезаю, наконец, из душного салона автомобиля. Свежий ветер тревожит прическу, но не портит ее. Еще бы. Сколько на нее ежедневно уходит времени и средств для фиксации? Ее вообще мало что может повредить.
Дом… Мой дом… и ты... Я окидываю взглядом уютный домик и замечаю, что из окна второго этажа на меня задумчиво смотришь ты, прислонившись лбом к стеклу.

Том
Звук тормозящих колес. Неужели… Я подбегаю к окну. Черный автомобиль с тонированными стеклами остановился у дома. Ты приехал. Наконец-то. От этого становится так легко и хорошо, что хочется прыгать от радости! Билл! Билл! Билл! Мой братик! Но я только улыбаюсь и прислоняюсь к оконной раме, продолжая наблюдать. Из автомобиля появляется огромных размеров телохранитель и разгоняет девочек,  столпившихся у машины. Потом он открывает дверь перед тобой. Ты появляешься почти картинно, как в голливудских фильмах. Сперва один, а потом и второй белоснежный кед опускается на землю. Ты надеваешь темные очки и встаешь. Хотя я не могу видеть твоих глаз, я знаю, что твой взгляд скользит по дому. Потом ты замечаешь меня. Наши глаза встречаются, но это только мое предположение, ведь ты в темных очках. Мы смотрим, смотрим, а потом ты резко вбегаешь в дом. Я тоже рванул вниз и кубарем скатился по лестнице. Мы чуть не сбили друг друга с ног.
-Билл… - обнимая тебя так крепко, как я только умею, прошептал я.

Билл.
Сердце екнуло. Том! Том! Том! Как я счастлив! Вбежав в дом, я кинулся тебе на шею.
-Билл…, - твой голос. Такой любящий… такой нежный…
-Я так скучал..., - что это? Слезы? О, нет, только слез мне не хватало!
-Я тоже по тебе скучал, - ты не хочешь выпускать меня из своих крепких объятий. С тобой так хорошо… так спокойно… как же здорово, что у меня есть ты, братик…

Понедельник, 3 часа дня

Том
Черт! Мама пытается нас разбудить! Но, похоже, тщетно. До скольких мы вчера протрепались с Биллом?! Я слышу, как он громко стонет прямо над моим ухом:
-Ну, мааааам! Пожалуйста, дай поспать!
-Билл Каулитц! Ты в курсе, который час?! – грозно произносит мама.
-Нет, а что? – Билл спрятал лицо в подушку, что бы не видеть света.
-А то, что уже три часа дня! Три! Я уже говорила, вам нельзя спать в одной комнате, вы, таким образом, вообще не спите!
-Сколько-сколько? - переспрашивает Билл, приподняв лицо с подушки.
-Три часа дня, Билл! Если учитывать то, как долго вы обычно одеваетесь-умываетесь-завтракаете-и-так-далее-и-тому-подобное, то вы уже давно опоздали на репетицию!
-Черт! – в один голос произносим мы с братом и вскакиваем с кровати. Репетиция! Как я мог забыть?! Черт! Она же в полчетвертого! Черт! Черт! Черт!
Билл скользнул в джинсы и натянул футболку. Я пытаюсь отыскать один из своих кроссовок. Все мои вещи находятся в самых неожиданных уголках комнаты! Сначала я самолично запихиваю их туда, сам того не замечая, а потом, когда нахожу, что случается далеко не всегда, поражаюсь, как мне только хватило изобретательности, что бы их туда засунуть. Так вот, я бегаю по комнате и ищу кроссовок, который, как вы уже догадались, может находиться где угодно. Билл уже направился в ванну, что бы наспех причесать волосы, а я все ищу этот дурацкий кроссовок. Ах, вот он! Странно. Всего-навсего под кроватью. Не изобретательно. Совсем не изобретательно. Кажется, ты теряешь навык, Том. Так, а где теперь мой второй кроссовок? Я же прямо только что его видел! Черт! Похоже, в процессе поиска, я в приступе ярости швырнул сей кроссовок за шкаф! Мда… и как я его оттуда достану? Интересный вопрос! Веселенькое утро, ничего не скажешь!

Билл
Так! Эти волосы меня с ума сведут! С ними так неудобно возиться! Вот возьму и побреюсь наголо, всем фанаткам назло, а то это же просто невозможно! Они такие непослушные! Везет же Тому, он вообще со своими дредами не причесывается! Неееет, Дреды, это точно не мое! Страшно представить, на что я буду похож с дредами на голове! Ладно, хватит ныть, надену кепку на голову и не буду париться! За одно законспирируюсь! Хотя фанаты меня все равно узнают, даже если я отращу бороду и надену мини-юбку! Ну ладно, вряд ли я когда-нибудь осмелюсь на подобное, хотя идея с юбкой мне очень нравится! Том вечно дразнит меня девочкой, а я возьму и надену как-нибудь юбку на концерт! Мда… вот это будет подарок для журналюг и репортеров! Пресса ж просто взорвется! Ну почему так? Вот если бы я действительно был девочкой, никому и в голову ни пришло бы считать это столь странным! Мда… вот бы я был девчонкой…

Том
Мы прошли через долгие поиски, крепкие выражения, попытки что-то сделать с головой, мучительную попытку отодвинуть шкаф, старательное изображение того, что мы уже проснулись, однако исправно одеться и собраться нам все же удалось. Схватив бутерброды, приготовленные мамой и синхронно попрощавшись с родителями, мы вылетели на улицу. Вы спросите, как это так, сами и без охраны, без микроавтобуса и так далее мы собираемся добираться до места, где назначена репетиция? А просто, это Билл уговорил Йоста разрешать нам раз в неделю пытаться добраться туда самостоятельно. Он хочет научиться делать так, что бы его не узнавали. Иногда нам это даже удается. Хоть бы темные очки спасли, хоть бы спасли…

Билл
Кажется, мы не опаздываем. Главное нам сейчас не нарваться на папарацци или фанаток. Так… что у нас тут? Бутерброд, здорово, я не голоден. Либо отдам Тому, либо выброшу.

Том
А черта с два меня спасли эти дурацкие темные очки!
-Это же братья Каулитц из “Tokio Hotel”! Смотри! – две девушки с радостным визжанием бегут нам навстречу. Мы переглядываемся и вздыхаем. Самое страшное то, что за двумя, скорее всего, прибегут еще десять.
-Том, можно с тобой сфотографироваться?!
-Билл, дай автограф!
-Простите, дамы, мы торопимся, - делает попытку отвязаться Билл. Хотя нам обоим прекрасно понятно, что это бесполезно. Девушки же просто счастливицы, раз встретили нас! Такой шанс они ни за что не пропустят, а потом будут хвастаться всем знакомым! Ну что поделаешь!
-Ну, пожалуйста! – канючат девушки.
-Хорошо, как скажете, - сдается Билл, - у вас есть ручка? Где мне расписаться?
Девушки начинают рыться в сумках, довольно улыбаясь.
-Вот, - одна из них вручает Биллу ручку, - распишись вот здесь. И вот здесь, пожалуйста.
Билл берет в руки ручку и ставит роспись на целую страницу в двух тетрадях. Потом он вручает все это мне, и я расписываюсь на следующей странице. Потом они ходят с нами сфотографироваться. Я в такие моменты почему-то чувствую себя человеком в костюме телепузика или динозавра! Такие обычно ходят по торговым центрам и паркам аттракционов, обливаются потом в душном костюме и никому не отказывают на просьбу с ними сфотографироваться. Лично я всегда считал, что не опущусь до того, что бы надеть дурацкий синтетический костюм и фотографироваться со всеми желающими. Но профессия публичного человека не многим отличается от этой. Только желающих сфотографироваться с тобой намного больше, да и денег за эту клоунаду ты получаешь столько, что потом не знаешь, куда их девать. Вон, Том Круз себе кусок Луны купил! Вот зачем ему кусок Луны? Что он там, жить будет? Или, может, дом себе очередной построит? Да и зачем десяток домов, если все равно живешь только в одном?! Меня все это почему-то это не слишком привлекает. Не создан я для этого, что ли.
Толи дело Билл. Как только объектив фотоаппарата нацелился ему в лицо, в его глазах загорелись огни, а следом за ними все вокруг осветила ослепительная улыбка. Я поражаюсь его выдержке. Перед глазами прессы он всегда лучезарно улыбается и бесконечно дружелюбен, как бы паршиво он себя не чувствовал и что бы не думал обо всех этих журналюгах, папарацци и т. п. Под прицелом камер он чувствует себя комфортно. Уж если кто и создан для сцены – так это Билл.

Билл
Когда девушки, наконец, сделали снимок, они поблагодарили нас и убежали. Таксь…
-У нас еще десять минут. Думаю, успеем, - смотрю на часы. А вот и урна! Прощай, бутерброд – сгусток калорий, проблем с желудком и вообще негатива! Кхем. Здравствуйте, упреки Тома. Я по вас скучал.
-Что ты делаешь? – яростно произносит он.
-Я не голоден.
-Что значит, я не голоден, Билл?! Ты вообще ничего не ел с тех пор, как приехал!
-Да с тех пор прошло всего-навсего…
-Девятнадцать часов!
-Если ты так хотел, что бы я с тобой поделился, мог бы просто попросить, - хихикаю я, стараясь свести все в шутку. Ну почему все относятся ко всякой ерунде так серьезно?! Что я, умру, если не съем лишний бутерброд, да? И Том туда же! Ужас!

Том
Вот дурак! С него даже самые облипающие задницу джинсы спадают! Может, миллионы фанаток и считают его тощую фигурку донельзя эротичной, но он же просто дистрофан! Странно, как он еще не падает в голодные обмороки!
-Как хочешь, только потом, когда я буду говорить “Я же тебя предупреждал!” не закатывай глаза и не вздыхай!

Билл
Как будто предугадал! Именно это я и делаю.
-Том, не нуди.
-Ладно, как скажешь, - года не прошло!
-А знаешь, не стоит ходить без телохранителей, - с видом мудреца говорю я, - вообще, я даже странно себя ощущаю. Мы идем по улице, вот так, просто, а люди проходят мимо нас и даже не визжат и даже не облепляют нас со всех сторон! Даже…
-У тебя мания величия, братец, - Том сочувственно кладет руку мне на плечо.
-Да ну тебя! – я улыбаюсь, - нет, ну правда! Почему нас не узнают?
-Думаю, именно потому, что мы идем просто так, без охраны, а люди проходят мимо нас, даже не визжат и даже не облепляют со всех сторон. К тому же, когда ты в кепке и темных очках, тебя не так-то просто узнать. Элементарно, Ватсон! Да, кстати. Мы уже пришли!

***
«Фрау Каулитц. Как вы и просили, я пишу вам обо всех наблюдениях, которые я сделала касательно близнецов. В данный момент они чувствуют себя абсолютно счастливыми. Слава не тяготит их, осознание того, что они кумиры миллионов, не пугает. Но я боюсь, что это не надолго. Мальчики сильно выросли. Совсем скоро они вступят во взрослую жизнь. Но они к ней не готовы. Страшно представить, что творится у них в головах. В конце концов – шоу-бизнес – жестокая штука, а им обоим всего семнадцать. Они чувствуют себя растерянными, и сами не понимают, чего им ждать от дальнейшей жизни. Они напуганы. Я могу предположить, что потом у них начнутся серьезные сомнения и проблемы, связанные со славой. А я ни в чем не смогу им помочь, так как они отказываются мне открываться. Они не доверяют мне. Но проблема не в этом. Да, это действительно меньшая из бед.
Любовь между близнецами нездорова. Я давно заметила это. Разумеется, любить своего брата – нормально, но их чувства менее всего похожи на братскую любовь. Между ними очень тесная связь, и они чувствуют ее. Они считают себя одним целым. Друг без друга им плохо. Когда месяца без твоего близнеца достаточно, что бы начались проблемы с самочувствием и психикой, это не любовь – это патология и невроз. Они близки друг другу, как никто другой. Они делятся друг с другом всеми своими переживаниями, они являются друг другу опорой и поддержкой, они страдают друг без друга. Частой проблемой близнецов бывает то, что они не могут контактировать со внешним миром. Потому, что им никто не нужен, кроме близнеца. У Каулитцев это намного серьезней, чем у большинства близнецов с такой проблемой. Это отчасти связанно с особенностями их биографии. Уход отца из семьи, проблемы с одноклассниками, в конце концов, свалившаяся на голову известность в таком раннем возрасте, это повлияло на их психику. Им было тяжело жить, и будет тяжело жить. А когда рядом будет брат-близнец, живая копия, с той же проблемой, с теми же страхами и сомнениями, человек, которого ты любишь всем своим сердцем, который является для тебя смыслом существования, это очень сложно. Тут и может случиться переломный момент. Вот где все заложено: страх, боль и между тем огромная “братская” любовь. К сожалению, инцест между близнецами – самый распространенный из инцестов. Все идет именно к этому. И с этим мы ничего не сможем поделать. Не будь это так опасно для их психики – я бы не имела ничего против. Разумеется, это ужасно, но давить в них их любовь нельзя, это тоже может их травмировать. Они совсем замкнутся друг на друге. Весь внешний мир станет опасным и страшным, все станут врагами, и только их любовь друг к другу станет иметь значение. Такие отношения подбавят масла в огонь. И они окончательно запутаются и потеряются. Причем, страшнее будет Биллу, так как он более эмоционален, и его психика, как ни прискорбно, уже немного повреждена. Исход этой истории скорее всего будет трагическим. Все факторы вместе приведут к шизофрении, а что будет дальше – невозможно предсказать, но ничего хорошего уже не случится. Их братская любовь очень скоро перерастет в сексуальное влечение, все, что они действительно чувствуют друг к другу, вырвется наружу. Нам остается только ждать, затаив дыхание и искренне надеяться, что все обойдется. Мне жаль мальчиков. Простите меня за этот страшный диагноз, я сожалею.
Фрау Шульце»

Понедельник, 7 вечера

Билл
Мы, наконец, приехали в отель. В микроавтобусе Георг и Том дурачились без перерыва. Они высовывались из окон по пояс и кричали обалдевшим прохожим: “С Рождеством вас!” Хе-хе. Это в середине октября-то! Они с ног на голову перевернули салон автомобиля, впрочем, как и всегда. У меня от их криков разболелась голова, но я ничего не сказал, так как уже хорошо усвоил, что это бесполезно. Зато теперь, в роскошном отдельном номере с идеальной изоляцией звука я чувствую себя в своей тарелке. А они все дружно теснятся в одном номере, так им и надо! Мне всегда заказывают отдельный номер. Мне необходимо находиться в полной тишине и одиночестве как можно дольше , иначе я не отдохну, и весь следующий день будет кружиться голова, а голова не будет соображать. А они всегда в одном номере. Правда, им берут большие номера, у них кровати в разных комнатах находятся, так что им просторно, зато абсолютно такие же комнаты достаются и мне одному. Йост знает, что я капризен и выбирает из двух зол меньшее. Лучше дать мне все, что я требую, чем выкручиваться, когда я в отместку опоздаю на репетицию на два с половиной часа или “случайно” ляпну что-нибудь не то в интервью. А требую я обычно много…И огромный номер в отеле, это еще цветочки… Никто в группе не может позволить себе ничего подобного. Только я. Разумеется. Я же бесценен.
Я лежу на кровати и смотрю в потолок. Мне бы пойти в ванную, смыть с лица косметику, а мне не хочется вставать. Весь день у меня из головы не уходят слова, которые сегодня фрау Шульце нам сказала: “Вы же понимаете тот факт, что всю жизнь идти рука об руку?” Они пугают. Из-за них становится одиноко и больно. Том… Том… с тех пор мы так и не заговорили об этом… А тебе не страшно? Как это? Как жить, когда ты не подкалываешь меня за завтраком, когда не дурачишься и не корчишь милые рожицы целыми днями, заставляя меня смеяться до коликов, когда своей лучезарной улыбкой не подавляешь любые сомнения и любые страхи, когда не сидишь редкими ночами, когда мы спим дома, на крыше, не смотришь задумчиво на месяц и звезды и не играешь еле-слышные, но завораживающие мелодии на гитаре? Как? Как жить? Том, ты – важнейшая часть моей жизни! Если бы тебя не было, она была бы пустой. Только ты знаешь обо мне все, только тебе я могу все рассказать. Неужели когда-нибудь появится другой человек, который мне будет так же близок, а ты отойдешь на второй план? Но я не хочу этого, я не могу! Том, мне страшно, мне больно об этом думать! Как? Почему?
Глаза наполняются слезами, и я закрываю глаза, что бы не позволить им скатиться по щекам, размазывая косметику по лицу. Больно. Очень больно. И одиноко. Предательская слеза все же скатилась влажной грязной дорожкой. Вероятно, на моем лице сейчас размазалась тушь, но мне сейчас плевать. Хочется, что бы ты сейчас был со мной. Что бы ты обнял меня, и я мог плакать, уткнувшись тебе в плечо, что бы ты успокаивал меня своим мягким шепотом, что бы… но я не могу прийти к тебе и просить об этом. Во-первых, мне не позволит гордость, а во-вторых Густав и Георг тоже находятся в твоем номере, а я не могу кому-либо, кроме тебя, позволить увидеть мои слезы. Но ты сейчас мне так нужен… Том… приди ко мне… почувствуй меня, умоляю… спаси меня, спаси…

Том
Густав уломал Георга поиграть в монополию. Я смотрю, вяло улыбаясь на их шутки и делая вид, что слежу за игрой. Я не знаю, что со мной происходит. Я весь вечер чувствую себя как-то странно. Словно я вчера накачался, а потом запил все это бутылкой водки. Голова раскалывается, звуки ударов пульса отдаются в ушах. Все, что я вижу, словно размыто. Меня немного подташнивает. Я пробовал проблеваться в унитаз, но так ничего и не вышло. Что со мной происходит? Все будто в тумане, двигаться сложно, и я все время слышу какие-то голоса. Меня это пугает. Даже повергает в ужас. Что случилось? Я уже не один час в таком состоянии. Я испытываю какую-то необъяснимую тоску. Вроде для нее нет причин, но… Она словно не моя, я чувствую ее, но она не моя! Не моя! Что со мной? Я хочу знать, мне страшно! я не понимаю!
Внезапно в затуманенном разуме отчетливо проносятся слова “ почувствуй меня, умоляю… спаси меня, спаси…” Билл. Я резко вскакиваю.
-Простите, я к Биллу.
Ребята открыли было рот, что бы что-то сказать, но меня рядом с ними уже не было. К тому моменту я уже стучал в дверь номера брата со словами:
-Билл? Билл? Это Том! Ты там? К тебе можно?
-Открыто, - звучит громкий, но какой-то подавленный голос Билла.
Я дергаю ручку. И действительно – открыто. Странно, Билл никогда не отличался неосторожностью. А может… он просто знал, что я приду к нему?
Я прохожу внутрь. Билла нахожу не сразу, а только побродив по огромному номеру с кучей комнат. Он выходит ко мне навстречу. Глаза покраснели, на щеках две черные дорожки. Он… плакал? Сомнений нет, что плакал, но… ведь Билл редко плачет, особенно теперь, когда он стал знаменитым и известным всему миру, когда каждый его шаг запечатлеют сотни камер. Он научился скрывать свои эмоции. Но это наблюдалось и в детстве. Билл никогда не плакал. Его могли избивать, на него могли кричать, ему могли делать очень больно, но ни одна слеза ни разу не скатилась по его кукольной щеке, что бы ни случилось. Я даже вспомнить не могу, когда видел его слезы в последний раз.
-Том…
Билл кинулся мне на шею и стал рыдать.
-Что случилось, Билл? – я обнимаю его и чувствую, как он дрожит всем телом.
-Тооооом! – жалобный стон заставляет вздрогнуть. Он прижимается ко мне, не желая отпускать.
-Тихо, тихо… успокойся… все хорошо… я с тобой, - я глажу его по волосам.
-М… мне страшно, Том, - сдавленно произносит Билл, пытаясь взять себя в руки.
-Давай присядем, - я увел его в другую комнату и сел на кровать. Билл сел рядом, и я снова его обнял.
-А… а вдруг она права? – словно задыхаясь, произносит Билл.
- Кто права? В чем права? – черт! Да о чем он говорит?!
-Вдруг мы действительно не будем друг другу нужны? Мы найдем любимых людей, и они заменят нам друг друга?
-Ах…, - до меня, наконец, дошло, - ты об этом… не стоит так переживать… Билл, ты ведь понимаешь, что у всех нормальных людей так, и они счастливы.
-Значит, я не хочу быть нормальным человеком, - рыдает в мое плечо Билл, размазывая тушь по футболке.
-Ну перестань! Что плохого в том, что бы было как можно больше тех, кого любишь? – я не знаю, как его успокоить. Я и сам точно не знаю, что думаю на этот счет, и не могу определить, что нужно сказать Биллу, что бы ему стало легче.
-Да как ты не понимаешь, Том?! Нельзя! Нельзя любить двоих людей сразу! – голос Билла срывается до крика.
-Нет, Билл, не путай нашу братскую любовь с… с…
- С чем? – дрожащим голосом произносит Билл.
Я не знаю. Сначала на языке вертелось “с настоящей любовью”, но потом я отчетливо осознал, что не прав. Ведь братская любовь – не искусственная, не силиконовая, не пластмассовая и не какая-нибудь еще, она тоже настоящая, только немного другая. Дело даже не в том, что бы целоваться или заниматься сексом, а в другом. Можно любить всех своих родственников. И маму, и папу, и братьев, и сестер. И всех любить одинаково тепло. Нуждаться в них, осознавать, как они дороги, приезжать к ним, просто что бы поболтать о том - о сем. Родственников не выбирают, какими бы они ни были, мы их любим. И мы знаем, что только им мы действительно по-настоящему нужны всегда и вне зависимости от чего-либо, и только они способны простить практически все. Совсем другое дело, когда есть человек, с которым ты готов провести всю свою жизнь, создать с ним семью, связать с ним свое счастье. Человек, с которым время летит незаметно и так тепло и спокойно. Человек, с которым можно часами говорить по телефону, пусть даже на очень скучные темы, но просто потому, что хочется слышать его голос, его смех его “Я так рад тебя слышать!”. В этом простое человеческое счастье. Ты не можешь перестать думать об этом человеке , тебе без него очень плохо, а к родственнику нельзя чувствовать что-то подобное. И такой человек может быть только один. Как же назвать эту любовь? Хм… Биллу страшно, что он ее все-таки найдет, а я отойду на второй план ко всем остальным родным людям? Я только одного не понимаю. Я ведь все взвесил вполне объективно. Но что-то не так. По моей схеме то, что я чувствую к Биллу, а он, вероятно, чувствует ко мне, получается именно “настоящей любовью”, а не братской. Но ведь мы не извращенцы какие-то! Может, дело в том, что мы близнецы? Мы друг другу должны быть ближе, чем простые братья… Черт! Я и сам запутался, а мне еще и Биллу надо найти, что сказать!
-Нууу… ладно, проехали, - я улыбаюсь, - ну что ты в самом деле! Оно того не стоит! Любовь – прекрасное чувство! Все. Что может вызывать в ней неприятные эмоции – это невзаимность! И я искренне надеюсь, что в нашей жизни обязательно появятся те, кто бы мог стать нам не менее дорогими, чем мы друг другу! Это будут действительно хорошие люди! А друг для друга мы действительно останемся любимыми братьями! Просто будет не так больно ссориться, например! Братец, да это же здорово по сути!
-Может, ты и прав, - Билла все еще трясет, но я чувствую, что ему стало легче, - но…
-Цыц! – я шутливо грожу ему пальцем, - только попробуй переживать по этому поводу! Даже думать на эту тему не смей! Вот когда это действительно случится, тогда поговорим, а сейчас-то что? Это все равно, что только поступив в первый класс, трястись по поводу выпускных экзаменов! Глупо!
Билл смеется, прижимаясь ко мне крепче.
-Я люблю тебя, Том, - нежно шепчет он.

Вот еще кусок

-Ребята, пора, - голова херра Андерсена появляется в дверном проеме, - на сцену, и поторопитесь. Мы вскакиваем и выходим из комнаты.
-Билл. Микрофон, - мне в руки дают микрофон, - тебе его включат тогда, когда будет нужно петь, что бы не было никаких посторонних шумов.
Я поднимаюсь по винтовой лестнице, ведущей наверх, и жду. Я слышу, как нас объявляют. Через пару секунд я слышу первые аккорды “Schrei”. Мы ее исполняем. Черт. Мне уже скоро идти. Лестница. Я еще и вижу расплывчато из-за клея, который находится на глазах. Теперь вся страна увидит, как от пола на сцене отдирают то, что от меня осталось. Мама!

Том
Я немного беспокоюсь за Билла. Ну ничего, ему главное пройти по лестнице, а значит отыграем мы идеально. Ему же надо спуститься, не показывая того, что он может упасть в любой момент. Надо пройти так, что бы все поверили в то, в этом нет ничего страшного, при этом надо петь и умудриться не упасть и не свернуть себе шею. Вот он, появился и начал петь:
-Du stehst auf und kreigst gesadt vohin du gehen sollst…
Зал взорвался. Фанатки стали визжать. Билл обворожительно улыбнулся и пронзил зрителей проникновенным взглядом. Он начинает медленно спускаться.
-Wenn du da bist horst du auch noch was du denken sollst…
Он уверенной эффектной походкой спускается по лестнице. Я вижу, что он напряжен, но держится прекрасно, никому это не заметно.
-Danke das war mal wieder echt’h geiler tag…
Еще одна белоснежная улыбка. Он повел бровью. Билл поет с придыханием, словно отдаленно и нежно, словно шепчет на ухо. У него очень красивый голос. Глубокий, мягкий, сексуальный. Он сильно изменился после того, как сломался. В дополнение к голосу глаза, пронзительные и горящие. На сцене Билл – живой вулкан. Яркий и сексуальный. Хотя о чем это я… Неудивительно, что столько девушек в него влюблены.
-Du sagst nicht und keiner fragt dich: sad mal willst du das.
Он уже подходит к концу лестницы. Сейчас, если он упадет, то уже не покалечится. Билл лучезарно улыбается и продолжает петь.
-Nein – nein – nein – nanana – nein – nein – nein –nein – nanana – nein…
В глазах Билла вспыхивает пожар. Он спрыгивает с лестницы и кричит:
-Schrei!!! Bis du du selbst bist!
Зал взрывается . Тысячи людей подпевают словам, которые Билл когда-то написал на бумаге и даже не надеялся на то, что она будет известна каждому двадцатому жителю на планете. Я видел, как он сидел ночью и строчил, задумчиво покусывая кончик ручки. От всего этого у меня каждый раз замирает сердце. Страшно представить, что чувствует Билл в такие моменты…
-Schrei!!! Und wenn es das lezte ist!
Билл заглядывает девушкам в глаза и тянет к ним руки. С ума сойти, а ведь через секунду он забудет их лица, а каждая девушка будет помнить эти взгляды, тешить себя надеждами и рассказывать всем о случившемся. Билл на сцене невероятен. Я не знаю, где он научился этому. Наверное, это врожденное Он действительно рожден для сцены. Он прошел по лестнице идеально. Он незаметно посмотрел  мне в глаза и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Сердце бьется отчаянно, словно вот-вот выскочит из груди. Наверное, только на сцене можно получить такой заряд адреналина.
-Schrei!!! Auch wenn es weh tut!
После выступления мы отдышимся за кулисами, как раз пройдет церемония награждения, которая никаким боком к нам не относится, а потом на оставшейся развлекаловке мы появимся, радостные и свежие. Ах да, еще за кулисами интервью. Вспомнил. Шампанское и вино нам никто не даст, так что перебьемся кока-колой. Ну ничего, в отеле мы посидим, в монополию поиграем, в карты, а за одно и прикончим бутылочку-другую коньяка, который мы с Георгом взяли с собой. Ах да, еще Густав захватил с собой Бейлис! Жизнь прекрасна!
-Schrei so laut du kannst!!!
Билл подпрыгивает на месте, продолжая петь и вести свою игру со зрителями. На меня смотрит ползала, я уверен, а я, как идиот, уставился на Билла!
-Schrei…
-С придыханием сладко произносит Билл. Фанатки кончают. No comments.

Вторник, четверть восьмого

Билл
-Спасибо! – я улыбаюсь, как бы рекламируя своего стоматолога, и улетаю за кулисы. Том, Георг и Густав идут следом. И почему мне никто не дает полотенце?! Они вообще за что деньги получают, а?!
-Мне полотенце даст кто-нибудь, или я так и буду обливаться потом?! – недовольно произношу я. Девушка с полотенцем появляется мгновенно. Она вручает его мне, виновато улыбаясь.
-Прошу прощения, мистер Каулитц, я просто…
-Уволена, - отрезаю я, - меня не волнуют детали вашей некомпетентности.
-Блестяще, мальчики, поздравляю, - сияющий Йост появляется перед нами. Мы возвращаемся обратно в комнату. Я иду, а мне на ходу поправляют прическу и макияж. Том зевает, теребя один из дредов. И, разумеется, нас снимают камеры. Все, я в своей тарелке!
Том с Георгом сразу же завалились на диван. Густав стал пить минералку. Я направляюсь за яблоком. Да ладно, зачем? Что я парюсь?
-Я хочу яблоко, - бесцветно произношу я, и оно оказывается передо мной мгновенно, как по мановению волшебной палочки... Приятно быть звездой, да!
Я беру яблоко в руку и с удовольствием надкусываю. 
-Ну что, неплохо, лениво произносит Том, потягиваясь, - Билл даже умудрился с лестницы не навернуться!
Георг с Густавом начинают ржать. Я еле удержался, что бы не запустить в него яблоком. Ну почему ему так нравится опускать меня перед другими?!
-Вам смешно, а я чуть не описался от страха!- плаксиво говорю я.
Том мечтательно смотрит в потолок. 
-А я в зале углядел девушку, блондинку, на ней юбка была, как широкий пояс и маячка в облипку… У нее такие ножки, - он тоскливо присвистнул, - Фишер обещал ее найти… сегодня  она придет к нам в номер…
-Томми, ты Терминатор! – смеется Густав.
-Я не терминатор, я просто нормальный парень-подросток с нормальными потребностями! – обиженно говорит Том. Мы смеемся еще больше. Я еще раз откусываю от своего яблока и сую его под нос своему брату.
-Видишь, Том? Я ем! Я! Ем! Ем, понимаешь? Понимаешь, Том?! – говорю с ним, как со слабоумным, как бы надеясь на то, что с десятого раза он наконец поймет, - это значит, что ты еще месяц не имеешь права говорить мне о том, что я ничего не ем!
-Время пошло, - смеется Том.
-Привет, пацаны! – женщина с короткой стрижкой и красной челкой заходит в комнату, взъерошивает дреды Тома и плюхается на диван рядом с нами.
-Привет, Роза, - улыбаюсь ей я. Она из немецкого “Bravo”, брала у нас интервью бесчисленное количество раз.
-Ну как вы после концерта? Как ощущения? – она сразу ставит на стол диктофон, а ее фотограф уже начинает щелкать нас.
-Неплохо, - улыбается Розе Том.
-Билл так красиво и эффектно появился с этой лестницей! – сказала она. Все начинают ржать.
-Я и не думал об эффектности. Я волновался только о том, как бы мне не навернуться оттуда, - честно признаюсь я.
-Да! Мы так волновались! – смеется Том.
-Билл просто в трансе был, так боялся! – поддакивает Георг.
-Это правда? Роза заинтересованно смотрит на меня.
-Нууу… вообще-то да, - смущенно произношу я, - я очень боялся, что упаду, но в итоге прошел безукоризненно. Я еще и не видел ничего! У меня все глаза были в клею! Мне накладные ресницы на клею сделали!
-Понятно, - Роза достает тетрадь. Ну что, приступим?
-Конечно, - в один голос говорим мы.
-Хорошо. Парни, скажите, а вы вообще волнуетесь перед выступлениями?
-Конечно, - серьезно говорит Том, - лично я очень волнуюсь, но сейчас уже не так сильно. Вот раньше меня просто трясло, когда надо было выходить на сцену!
-Да, я тоже каждый раз очень переживаю, - говорю я, - конечно, я этого не показываю, но мне очень страшно. Я не могу перебороть в себе этот страх. Но в этот раз почему-то было намного проще.
-Он просто так много думал об этой лестнице, что даже забыл о том, что надо бояться, - бормочет Том. Все начинают ржать.
-Ты всегда будешь надо мной стебаться с этой дурацкой лестницей? – сквозь смех произношу я.
-Да, брат мой! – смеется Том, - эта лестница останется с тобой до конца наших дней! Я буду напоминать тебе о ней ежедневно! Я не позволю тебе забыть о ней ни-ког-да!
-Роза, он меня обижает, хныкаю я, смеясь до слез.
-Кто тебя обижает?!
-Тооооом!!
-Том, я тебе что-нибудь оторву, если будешь обижать моего Билли! – грозно произносит Роза, улыбаясь.
-Все они против меня! – возводит руки к небу Том, - ладно, ладно, я молчу.
-Скажите, парни, а вы запоминаете своих фанатов из зала, которых видели во время выступления? – спрашивает Роза.
-Нууу… вообще, я обычно не запоминаю, - пожал плечами я, - а вот Том наоборот! Он специально на концертах высматривает девушек посимпатичней, потом говорит специальному человеку, тот отлавливает их и говорит, в каком отеле мы находимся!
-Да! – гордо подтверждает Том.
-Вот такой  он у нас, - хихикает Густав.
-И что, часто  он проводит время с фанатками? – заинтересованно спрашивает Роза.
-В основном, когда мы едем на гастроли! – говорит Георг, - тут он себе устраивает праздник! Может позволить себе трех или четырех за день! Одному богу известно, как его вообще хватает!
-Да! – еще более гордо произносит Том.
-Вот как? А разве только Том это делает? – недоверчиво спрашивает Роза, - парни, колитесь! Я вас всех насквозь вижу!
-Нууу… я тоже иногда привожу фанаток в номер, - говорит Георг, - но значительно реже, чем наш Томми. А Билл с  Густавом все время говорят: “Давайте лучше вчетвером посидим в номере и поиграем в монополию!”
-А мы с Георгом лучше играем в другие игры! – Том нагло улыбается в объектив фотокамеры.
-То есть Билл с Густавом не проводят время с фанатками? – спрашивает Роза.
-Я и Густав не снимаем фанаток в номер, - уточняю я, - я не считаю, что можно иметь что-то с девушкой, которую не любишь.
Я вообще не считаю, что можно иметь что-то с девушкой!
-Понимаете, Билл ищет свою любовь! – закатывает глаза Том, - а ты ее никогда и не найдешь, если не будешь искать! Вот я ее хорошенько ищу! Так вот!
-О даааа! Он ищет!  - заливается Густав.
- А что? Мы ведь еще молодые!  - довольно произносит Том.
Я улыбаюсь. Мне, как никому другому, известны все подробности похождений Тома.
-А какие девушки вам нравятся больше? – Роза хлопает ресницами и надувает губы, - ну скажите мне, что я вам нравлюсь!
-Конечно, нравишься! – улыбаюсь я, - я бы на тебе женился!
-Супер, когда свадьба? – оживленно спрашивает Роза.
-Да хоть сейчас! Платье мне, я требую платье!
-Может все-таки мне? – смеется Роза.
-Ах да, точно, забыл! – все начинают смеяться.